гражданина мира
Название: If you were mine
Автор: En_Chris
Бета: Dossy
Фэндом: Наруто
Пейринг: Саскэ/Итачи (хотя некоторые могут это увидеть как Итачи/Саскэ…я не против)
Рейтинг: PG-13
Жанр: Саскин ангст, романс, АУ
Диклаймер: все кишимото
Размещение: меня уведомите только о том, куда тащите
Предупреждение: ООС персонажей
От Автора: мой первый и, скорее всего, последний фик по Учихацесту))
повествование от лица Саскэ
читать дальшеУчихам позволено иметь всё и всех – это наша неотъемлемая прерогатива. Непреложная истина, что не может быть поставленна под сомнение. Нас воспитывали в этой правде с самого детства. И я как достойный представитель моего большого семейства ничем не отличался от родственников. Более того, я был сыном главы клана. Меня, как и старшего брата, готовили с малолетства к непосильной тяжести обязанностей, что переходили к нам в случае смерти отца.
Печально иногда было сознавать, что самой судьбой я был лишен нормального детства. Многочисленные «ты должен» беспощадно въедались в мозг на протяжении многих лет. Между тем, мне не могло не льстить то уважение, что окружающие проявляли к моей персоне. Мне нравилось, как они опускали глаза, не осмеливаясь выдержать взгляд сына главы. Что уж говорить о жителях города, которые если только на колени не падали, при виде семейства Учиха.
Я принимал это как данность, ибо не знал другого обращения. Не удивительно, что с малых лет мне была присуща надменность, которая постепенно переросла в тщеславие и излишнюю самовлюбленность. Я не замечал простых мира сего, считал их всего лишь предметом обслуживания моего царского Я.
Но кто бы стал мне перечить? Кто бы указал на недостаток моего воспитания? Учихи идеальны, и никто не имеет права ставить это под сомнение.
С братом мы воспитывались вместе, но, может быть, волей случайности, мать уделяла ему внимания больше. Отец лишь усмехался на нередкие проявления мягкости, присущей Итачи, почти женскую грацию его движений. А я пренебрежительно созерцал его из своего угла, борясь с порывами чуждой мне уязвимости.
Однажды кто-то заметил вскользь, Учихам позволено иметь все, это был первый раз, когда я столкнулся с вербально оформленной позицией всего нашего клана. Усмехнувшись, я вдруг увидел брата. Он что-то увлеченно обсуждал с отцом, но, будто почувствовав мой взгляд…
И тут наши глаза встретились. Его губы растянулись в искренней улыбке. Его лицо в тот момент я до сих пор отчетливо помню, может быть, как память о тех секундах, когда началась моя больная озабоченность старшим братом. Скорчив недовольную гримасу, я отвернулся от него.
С того самого дня я начал наблюдать за ним. Не так как раньше, а с невольным восхищением я ловил каждое его движение, каждое слово, жест.
Одному Богу известно, как он был прекрасен. Как прекрасны те звезды, что недоступны жадным пальцам человека, все, что им остается - так это наблюдать в бессилии. И я наблюдал.
Я тогда был слишком молод, чтобы полностью понять, что эта недоступность подстегивала все мои порывы. Учихи могли иметь все. Но, как оказалось, было что-то, чем я обладать не мог.
Труднее всего сохранять эту иллюзию счастливой жизни годами. Страх, что все узнают правду, и взгляд их наполнится омерзением, преследует меня и сейчас. Как результат, я слепо отшатнулся от человеческого контакта, сосредоточившись только на учебе. Лишь восхищаться им я не перестал, с болью наблюдая, как он движется вперед. Я же, казалось, застыл на месте, не в силах справиться с чувством запретной любви, поглотившей мое существо.
Бесчисленное множество раз я думал о том, чтобы открыть ему свой секрет. Но слова застревали в горле, и кровь застывала в жилах от ужаса быть отвергнутым и осмеянным.
Вот так моя драма и продолжалась в удобном для всех молчании. Пока я не открыл для себя нечто новое и безумно болезненное. Ревность.
Естественно, Итачи не мог бесконечно оставаться один. Я с ненавистью обозревал каждого случайного его приятеля, встречавшегося мне время от времени. Но наблюдать его с любовником было будто ножом в сердце. Да-да, именно с любовником.
Я несколько дней отходил от этой новости. Заискрившуюся было надежду я тут же подавил. Ибо это не изменяло того факта, что он оставался моим родным братом.
Отец, скрепя сердце, принял ориентацию Итачи, но, думаю, что любовь собственных сыновей стала бы для него просто непосильным известием.
В тот момент он обратил свой взор, полный надежды, на меня, оставшегося сына, которому, видимо, суждено продолжать род Учиха. А я лишь нервно отводил взгляд, боясь выдать себя. Между тем, дышать легко мне было пока впору, только несколько лет спустя меня стали терзать вопросами о будущей избраннице.
Со смертью отца все, как и ожидалось, перешло мне. Итачи продолжал жить в моем доме, слишком невыносимой была мысль позволить ему покинуть меня. Так, по крайней мере, оставалась возможность наблюдать.
Некоторое облегчение приносили навалившиеся на мои плечи обязанности, теперь я был главой клана, и упиваться своей безответной любовью времени почти не оставалось. Возвращался поздно вечером и замертво падал на кровать, не обращая внимания ни на что.
Возможно, что это время было самым спокойным за последние годы. Но ничто не длиться вечно. Настал момент, когда я сорвался. Возможно, я забылся за тот период и оказался неподготовленным к острому жалу ревности, что не замедлило вонзиться в сердце, наполняя вскоре и разум своим ядом.
Не помню уже, зачем я оказался в его комнате, вошел без стука, как привык. Что стало непоправимой ошибкой. Ты на кровати с очередным любовником, и он как последний лич присосался к твоей шее, задирая одновременно футболку, жадно проводя пальцами по животу. Омерзительная картина. Стоять и наблюдать, как кто-то чужой трогает то, что должно принадлежать мне по праву. Итачи замер, когда увидел меня, и что-то промелькнуло в его глазах. Облегчение, удовлетворение, я не знаю.
Потерял последний разум и набросился на эту сволочь, что раскорячилась пред тобой. Вцепился мертвой хваткой в горло, стаскивая его с кровати на пол. Он открыл рот, пытаясь глотать воздух, а мои пальцы сжимались все сильнее и сильнее. Потом начал с силой ударять его головой об пол, чтобы у него и мысли больше не появилось протягивать свои грязные руки в направлении Итачи.
Чей-то мутный голос раздался невдалеке. И внезапно я почувствовал, как чужые руки оттаскивают меня прочь от уже почти неподвижного тела.
- Саскэ, не надо, – прошептал Итачи, обнимая меня, прикасаясь своей щекой к моей шее.
Пытаясь совладать с дыханием, я расцепил руки.
- Убирайся, – прохрипел я, указывая на внезапно ожившую массу на полу. Тот поспешил выбежать из комнаты. Покидая помещение, он пропищал что-то угрожающее, но мне было все равно. Единственный, кто для меня существовал, так это Итачи, а так же тепло, исходившее от его тела.
- Саскэ, – прошептал он, расцепляя руки и отодвигаясь. Момент был безнадежно утерян.
Я в раздражении повернулся, хватая его за запястья и прижимая весом своего тела к полу.
- Почему, Итачи, – крикнул я. – Почему не я? Ведь я единственный, кто должен быть на месте этого ничтожества. Я единственный, на кого должен был быть обращен твой взгляд, я единственный, кому позволено касаться этих губ, – последнюю фразу я почти прошептал. Освободил одну руку, чтобы провести пальцами по таким желанным губам.
- Почему ты замечаешь всех, кроме меня?
Итачи ничего не ответил, продолжал молча меня созерцать, когда улыбка согрела его черты.
Как мне хотелось ударить его в тот момент. Но я сдержался. Только слез, что внезапно заструились из глаз, я сдержать не сумел. Годы молчания, терзаний и желания взяли свое, я сломался прямо перед ним. А все, что он мог, так это просто улыбаться неизвестно чему.
Я отвернулся, чтобы он не видел моего лица. Никогда не чувствовал себя более уязвимым, чем тогда. Хотелось, чтобы он ушел, покинул мою жизнь, не доставляя больше страданий одним лишь своим видом.
Я почувствовал какое-то движение рядом, и Итачи опустился на колени передо мной. Он взял мое лицо в руки, начиная покрывать его почти невесомыми поцелуями. Пальцами стер мокрые дорожки со щек, прежде чем его губы нависли над моими, и я подался вперед, неуклюже касаясь его губ. До этого я никого не целовал, была противна сама мысль дотрагиваться так до кого-то, кроме Итачи. Поэтому неудивительно, что мой первый поцелуй показался мне волшебным. Сердце гулко стучало в груди, а по телу разливалось умиротворяющее тепло. Он продлился недолго, отстранившись, слезы потекли из моих глаз еще сильнее. Не сдержавшись, я обнял его, прислонившись головой к груди. Его сердце стучало так же быстро, как и мое. Сквозь слезы я улыбнулся.
В этот момент я вспомнил детские годы, когда был совсем ребенком, и Итачи точно так же утешал меня, если из-за каких-то мелких проблем я чувствовал себя несчастным. Точно так же я плакал, положив ему голову на колени, а брат утешающе гладил по волосам.
Странно, как я мог забыть об этом и вспомнить только сейчас.
Спустя некоторое время я очутился в своей комнате. Итачи терпеливо помог мне раздеться и лечь на кровать. Когда ранее я вернулся домой, стало уже темнеть. И сейчас сквозь окна проглядывала ночная темнота. Едва голова коснулась подушки, я закрыл глаза, почувствовав сильную усталость.
Итачи наклонился и коснулся губами моего лба. Отодвинув несколько прядей с моего лица, он выпрямился и направился к выходу из комнаты.
«Вот и все», - горькая мысль явила себя. Завтра все станет по-прежнему. Он извинится перед этим ублюдком, сославшись на нервный срыв своего маленького глупого брата, и я опять останусь наедине с уже притупившейся болью и разочарованием. Ровно до тех пор, пока не сорвусь опять. Но Итачи, мой старший брат, всегда будет здесь, чтобы утешить. И я с наслаждением буду ждать этого момента.
Мои губы растянулись в улыбке.
- Итачи, – вымолвил я, не раскрывая глаз, прежде чем он смог покинуть мою комнату. Я услышал, как брат остановился и продолжил, - останься сегодня со мной.
Несколько секунд абсолютной тишины, я уже подумал, что он не собирается мне отвечать.
Неосторожный скрип пола, заставил меня открыть глаза. Итачи снял с себя футболку, оставшись обнаженным по пояс. Стараясь не задеть меня, он переполз на другую сторону двуспальной кровати и забрался под одеяло.
Нерешительно я придвинулся к нему ближе, обнимая за талию и прижимая к себе. Итачи положил мне голову на плечо, целуя в шею и закрывая глаза.
- Спасибо, – едва слышно вымолвил я. Возможно, впервые за всю свою недолгую жизнь я ощутил, что такое быть по-настоящему счастливым. Пусть даже и на несколько мгновений.
Если бы ты только принадлежал мне, Итачи, я подарил бы тебе весь мир.
Автор: En_Chris
Бета: Dossy
Фэндом: Наруто
Пейринг: Саскэ/Итачи (хотя некоторые могут это увидеть как Итачи/Саскэ…я не против)
Рейтинг: PG-13
Жанр: Саскин ангст, романс, АУ
Диклаймер: все кишимото
Размещение: меня уведомите только о том, куда тащите
Предупреждение: ООС персонажей
От Автора: мой первый и, скорее всего, последний фик по Учихацесту))
повествование от лица Саскэ
читать дальшеУчихам позволено иметь всё и всех – это наша неотъемлемая прерогатива. Непреложная истина, что не может быть поставленна под сомнение. Нас воспитывали в этой правде с самого детства. И я как достойный представитель моего большого семейства ничем не отличался от родственников. Более того, я был сыном главы клана. Меня, как и старшего брата, готовили с малолетства к непосильной тяжести обязанностей, что переходили к нам в случае смерти отца.
Печально иногда было сознавать, что самой судьбой я был лишен нормального детства. Многочисленные «ты должен» беспощадно въедались в мозг на протяжении многих лет. Между тем, мне не могло не льстить то уважение, что окружающие проявляли к моей персоне. Мне нравилось, как они опускали глаза, не осмеливаясь выдержать взгляд сына главы. Что уж говорить о жителях города, которые если только на колени не падали, при виде семейства Учиха.
Я принимал это как данность, ибо не знал другого обращения. Не удивительно, что с малых лет мне была присуща надменность, которая постепенно переросла в тщеславие и излишнюю самовлюбленность. Я не замечал простых мира сего, считал их всего лишь предметом обслуживания моего царского Я.
Но кто бы стал мне перечить? Кто бы указал на недостаток моего воспитания? Учихи идеальны, и никто не имеет права ставить это под сомнение.
С братом мы воспитывались вместе, но, может быть, волей случайности, мать уделяла ему внимания больше. Отец лишь усмехался на нередкие проявления мягкости, присущей Итачи, почти женскую грацию его движений. А я пренебрежительно созерцал его из своего угла, борясь с порывами чуждой мне уязвимости.
Однажды кто-то заметил вскользь, Учихам позволено иметь все, это был первый раз, когда я столкнулся с вербально оформленной позицией всего нашего клана. Усмехнувшись, я вдруг увидел брата. Он что-то увлеченно обсуждал с отцом, но, будто почувствовав мой взгляд…
И тут наши глаза встретились. Его губы растянулись в искренней улыбке. Его лицо в тот момент я до сих пор отчетливо помню, может быть, как память о тех секундах, когда началась моя больная озабоченность старшим братом. Скорчив недовольную гримасу, я отвернулся от него.
С того самого дня я начал наблюдать за ним. Не так как раньше, а с невольным восхищением я ловил каждое его движение, каждое слово, жест.
Одному Богу известно, как он был прекрасен. Как прекрасны те звезды, что недоступны жадным пальцам человека, все, что им остается - так это наблюдать в бессилии. И я наблюдал.
Я тогда был слишком молод, чтобы полностью понять, что эта недоступность подстегивала все мои порывы. Учихи могли иметь все. Но, как оказалось, было что-то, чем я обладать не мог.
Труднее всего сохранять эту иллюзию счастливой жизни годами. Страх, что все узнают правду, и взгляд их наполнится омерзением, преследует меня и сейчас. Как результат, я слепо отшатнулся от человеческого контакта, сосредоточившись только на учебе. Лишь восхищаться им я не перестал, с болью наблюдая, как он движется вперед. Я же, казалось, застыл на месте, не в силах справиться с чувством запретной любви, поглотившей мое существо.
Бесчисленное множество раз я думал о том, чтобы открыть ему свой секрет. Но слова застревали в горле, и кровь застывала в жилах от ужаса быть отвергнутым и осмеянным.
Вот так моя драма и продолжалась в удобном для всех молчании. Пока я не открыл для себя нечто новое и безумно болезненное. Ревность.
Естественно, Итачи не мог бесконечно оставаться один. Я с ненавистью обозревал каждого случайного его приятеля, встречавшегося мне время от времени. Но наблюдать его с любовником было будто ножом в сердце. Да-да, именно с любовником.
Я несколько дней отходил от этой новости. Заискрившуюся было надежду я тут же подавил. Ибо это не изменяло того факта, что он оставался моим родным братом.
Отец, скрепя сердце, принял ориентацию Итачи, но, думаю, что любовь собственных сыновей стала бы для него просто непосильным известием.
В тот момент он обратил свой взор, полный надежды, на меня, оставшегося сына, которому, видимо, суждено продолжать род Учиха. А я лишь нервно отводил взгляд, боясь выдать себя. Между тем, дышать легко мне было пока впору, только несколько лет спустя меня стали терзать вопросами о будущей избраннице.
Со смертью отца все, как и ожидалось, перешло мне. Итачи продолжал жить в моем доме, слишком невыносимой была мысль позволить ему покинуть меня. Так, по крайней мере, оставалась возможность наблюдать.
Некоторое облегчение приносили навалившиеся на мои плечи обязанности, теперь я был главой клана, и упиваться своей безответной любовью времени почти не оставалось. Возвращался поздно вечером и замертво падал на кровать, не обращая внимания ни на что.
Возможно, что это время было самым спокойным за последние годы. Но ничто не длиться вечно. Настал момент, когда я сорвался. Возможно, я забылся за тот период и оказался неподготовленным к острому жалу ревности, что не замедлило вонзиться в сердце, наполняя вскоре и разум своим ядом.
Не помню уже, зачем я оказался в его комнате, вошел без стука, как привык. Что стало непоправимой ошибкой. Ты на кровати с очередным любовником, и он как последний лич присосался к твоей шее, задирая одновременно футболку, жадно проводя пальцами по животу. Омерзительная картина. Стоять и наблюдать, как кто-то чужой трогает то, что должно принадлежать мне по праву. Итачи замер, когда увидел меня, и что-то промелькнуло в его глазах. Облегчение, удовлетворение, я не знаю.
Потерял последний разум и набросился на эту сволочь, что раскорячилась пред тобой. Вцепился мертвой хваткой в горло, стаскивая его с кровати на пол. Он открыл рот, пытаясь глотать воздух, а мои пальцы сжимались все сильнее и сильнее. Потом начал с силой ударять его головой об пол, чтобы у него и мысли больше не появилось протягивать свои грязные руки в направлении Итачи.
Чей-то мутный голос раздался невдалеке. И внезапно я почувствовал, как чужые руки оттаскивают меня прочь от уже почти неподвижного тела.
- Саскэ, не надо, – прошептал Итачи, обнимая меня, прикасаясь своей щекой к моей шее.
Пытаясь совладать с дыханием, я расцепил руки.
- Убирайся, – прохрипел я, указывая на внезапно ожившую массу на полу. Тот поспешил выбежать из комнаты. Покидая помещение, он пропищал что-то угрожающее, но мне было все равно. Единственный, кто для меня существовал, так это Итачи, а так же тепло, исходившее от его тела.
- Саскэ, – прошептал он, расцепляя руки и отодвигаясь. Момент был безнадежно утерян.
Я в раздражении повернулся, хватая его за запястья и прижимая весом своего тела к полу.
- Почему, Итачи, – крикнул я. – Почему не я? Ведь я единственный, кто должен быть на месте этого ничтожества. Я единственный, на кого должен был быть обращен твой взгляд, я единственный, кому позволено касаться этих губ, – последнюю фразу я почти прошептал. Освободил одну руку, чтобы провести пальцами по таким желанным губам.
- Почему ты замечаешь всех, кроме меня?
Итачи ничего не ответил, продолжал молча меня созерцать, когда улыбка согрела его черты.
Как мне хотелось ударить его в тот момент. Но я сдержался. Только слез, что внезапно заструились из глаз, я сдержать не сумел. Годы молчания, терзаний и желания взяли свое, я сломался прямо перед ним. А все, что он мог, так это просто улыбаться неизвестно чему.
Я отвернулся, чтобы он не видел моего лица. Никогда не чувствовал себя более уязвимым, чем тогда. Хотелось, чтобы он ушел, покинул мою жизнь, не доставляя больше страданий одним лишь своим видом.
Я почувствовал какое-то движение рядом, и Итачи опустился на колени передо мной. Он взял мое лицо в руки, начиная покрывать его почти невесомыми поцелуями. Пальцами стер мокрые дорожки со щек, прежде чем его губы нависли над моими, и я подался вперед, неуклюже касаясь его губ. До этого я никого не целовал, была противна сама мысль дотрагиваться так до кого-то, кроме Итачи. Поэтому неудивительно, что мой первый поцелуй показался мне волшебным. Сердце гулко стучало в груди, а по телу разливалось умиротворяющее тепло. Он продлился недолго, отстранившись, слезы потекли из моих глаз еще сильнее. Не сдержавшись, я обнял его, прислонившись головой к груди. Его сердце стучало так же быстро, как и мое. Сквозь слезы я улыбнулся.
В этот момент я вспомнил детские годы, когда был совсем ребенком, и Итачи точно так же утешал меня, если из-за каких-то мелких проблем я чувствовал себя несчастным. Точно так же я плакал, положив ему голову на колени, а брат утешающе гладил по волосам.
Странно, как я мог забыть об этом и вспомнить только сейчас.
Спустя некоторое время я очутился в своей комнате. Итачи терпеливо помог мне раздеться и лечь на кровать. Когда ранее я вернулся домой, стало уже темнеть. И сейчас сквозь окна проглядывала ночная темнота. Едва голова коснулась подушки, я закрыл глаза, почувствовав сильную усталость.
Итачи наклонился и коснулся губами моего лба. Отодвинув несколько прядей с моего лица, он выпрямился и направился к выходу из комнаты.
«Вот и все», - горькая мысль явила себя. Завтра все станет по-прежнему. Он извинится перед этим ублюдком, сославшись на нервный срыв своего маленького глупого брата, и я опять останусь наедине с уже притупившейся болью и разочарованием. Ровно до тех пор, пока не сорвусь опять. Но Итачи, мой старший брат, всегда будет здесь, чтобы утешить. И я с наслаждением буду ждать этого момента.
Мои губы растянулись в улыбке.
- Итачи, – вымолвил я, не раскрывая глаз, прежде чем он смог покинуть мою комнату. Я услышал, как брат остановился и продолжил, - останься сегодня со мной.
Несколько секунд абсолютной тишины, я уже подумал, что он не собирается мне отвечать.
Неосторожный скрип пола, заставил меня открыть глаза. Итачи снял с себя футболку, оставшись обнаженным по пояс. Стараясь не задеть меня, он переполз на другую сторону двуспальной кровати и забрался под одеяло.
Нерешительно я придвинулся к нему ближе, обнимая за талию и прижимая к себе. Итачи положил мне голову на плечо, целуя в шею и закрывая глаза.
- Спасибо, – едва слышно вымолвил я. Возможно, впервые за всю свою недолгую жизнь я ощутил, что такое быть по-настоящему счастливым. Пусть даже и на несколько мгновений.
Если бы ты только принадлежал мне, Итачи, я подарил бы тебе весь мир.
@темы: Naruto
-
-
22.06.2008 в 18:59А потом это все как-то ушло на второй план.
Да, некоторые произведения заставляют забывать о орфографии, как это не грустно)
Вообще, сложилось впечатление, что Итачи не любит брата так, как последний любит его. Из-за чего было немного печально за психическое состояние Саске в будущем
Вообще, понравилось)
Спасибо за несколько приятных минут))
-
-
22.06.2008 в 21:06если вас не затруднит, о каких косо построенных предложениях вы толковали, про запятые мне уж не интересно)
примеры можно в студию?^^
-
-
22.06.2008 в 22:26Конечно)Я не буду сейчас заниматься вычиткой всего текста - это работа видно ленивой беты, просто подкину пару примеров ^^
Отец лишь усмехался на нередкие проявления мягкости, присущей Итачи, почти женскую грацию его движений. А я пренебрежительно созерцал его из своего угла, борясь с порывами чуждой мне уязвимости.
Это не сильный ляп, хотя тоже есть промах. Немного не понятно, кого он там созерцал - Итачи или отца, хотя до этого можно дойти по контексту.
И еще выражение "из своего угла" как то слишком глобально звучит. Царапнуло слух во всяком случае. Можно подумать, что он в вышеупомянутом углу живет.
Учихам позволено иметь всё и всех – это наша неотъемлемая прерогатива.
Выпала в каплю с этого предложения.
Хотелось бы обратить внимание на смысл X) Учихи, конечно, пользуются определенным авторитетом в Конохе, но они ей не владеют, чтобы иметь в подчинении всю деревню)Хотя позже вы сказали, что они могут иметь просто "все", а не "всех", как до этого, но неприятный осадок остался.
Однажды кто-то заметил вскользь, Учихам позволено иметь все, это был первый раз, когда я столкнулся с вербально оформленной позицией всего нашего клана. Усмехнувшись, я вдруг увидел брата. Он что-то увлеченно обсуждал с отцом, но, будто почувствовав мой взгляд…
Не понятно, почему сначала он говорил про особое положение их клана в обществе, потом переключился на то, что увидел, как брат с кем-то разговаривает. Ладно, если бы вы сделали начало каких-то действий со следующего абзаца...
А то получается так, что читателя в моем скромном лице начали терзать смутные сомнения: то ли когда ему кто-то это сказал и он в тот же момент увидел непонятно откуда взявшегося брата, то ли он вспомнил, что ему это сказали, когда увидел Итачи.
Как прекрасны те звезды, что недоступны жадным пальцам человека, все, что им остается - так это наблюдать в бессилии.
Кому наблюдать? Звездам? Судя по этому предложению, выходит, что им. Тогда почему в бессилии? Им жалко, что жадные пальцы людей не могут до них дотянуться или что? По-моему звездам должно быть все равно >.<
Учихи могли иметь все. Но, как оказалось, было что-то, чем я обладать не мог.
Ая-яй) Что вы так о Итачи говорите?)Как о предмете.
Труднее всего сохранять эту иллюзию счастливой жизни годами.
Вообще ни к селу ни к городу здесь слово "эту". Можно было бы его употребить, если бы вы до этого упоминали о этой иллюзии или намекали на ее существование. Но этим предложением вы говорите о ней первый раз.
Между тем, дышать легко мне было пока впору, только несколько лет спустя меня стали терзать вопросами о будущей избраннице.
Ни разу не слышала о выражении "дышать легко было впору". Есть выражение "легко дышать". Впору могут быть сапоги, блузка, жилетка и прочая одежда.
Возможно, я забылся за тот период и оказался неподготовленным к острому жалу ревности, что не замедлило вонзиться в сердце, наполняя вскоре и разум своим ядом.
Опять не к месту слово "тот". Вы не упоминали в ближайшем прошлом о неких периодах, чтобы можно было так написать.
И не слишком хорошо звучит "вскоре и разум своим ядом". Ладно, если бы было что-то вроде " и тело, и разум своим ядом"(я взяла этот пример, не учитывая контекст предложения), тогда я бы поняла, зачем здесь этот союз. А так, лучше его было вообще не писать)Предложение бы лучше звучало
-
-
22.06.2008 в 22:47но насчет вот этого
Ая-яй) Что вы так о Итачи говорите?)Как о предмете.
-это просто пафос)) Саскэ его не лишен)))
-
-
22.06.2008 в 22:50Пожалуйста))Про пафос - учла ^^ Да, Учихи, в часности Саске, им не обделены))
Еще раз повторю, что фанф милый
-
-
22.06.2008 в 23:10кстати, меня наоборот радует когда мне говорят критику по делу....ибо я на ней пытаюсь учиться....больше негде..
но это к сожалению редко бывает....на комментах типа все круто, пиши исчо в разнообразных вариациях....далеко не уедешь))
так что спасибо вам^__^
-
-
22.06.2008 в 23:18Честно, рада, что кто-то действительно на критике учится. Ибо большинство только обижается, вследствии чего пропадает желание читать и комментировать. А писать нечто вроде "круто" или "проду!" совесть не позволяет, так как хорошо известно, что уважающий себя автор такие посты не очень любит) Конечно, поначалу льстит, но потом надоедает до ужаса)
гомен, что разговорилась тут не по теме фанфика))
-
-
23.06.2008 в 12:42ибо оффтоп)